— Вы когда-нибудь задумывались, для чего нужна Высшая школа нравственности? — спросил преподаватель.
Опоздав на пять минут, в аудиторию влетел новый студент.
— Представьтесь пожалуйста, — сказала Изольда Виссарионовна.
— Меня зовут Алексей Степанович Берзон, — сказал новенький, пытаясь отдышаться. — Извините за опоздание.
— Ничего страшного, хорошо, что вы пришли. Присаживайтесь.
Представившись, Алексей занял место в первом ряду. Сидя за первой партой, он вглядывался в портреты студентов. Растянувшись вдоль стены, они висели над доской, символизируя гордость школы. Под одним из них находилась надпись, которая гласила:
«Старайся во всём быть похожим на остальных».
— Да, Изольда Виссарионовна, — ответила молодая студентка, — школа нужна для того, чтобы воспитать новое общество, где нет плохих людей, оскорбляющих чувства. Основывается такое общество на тотальной толерантности.
— Молодец, Пелагея. Ты заработала своё первое солнышко, — после этих слов Изольда Виссарионовна достала журнал и, проводя пальцем по списку фамилий, пробубнила: «Таак, Пелагея Безмужная, ага, вот» — и прилепила наклейку в виде солнышка. — А теперь напишите сочинение размером в двадцать слов на тему «Почему нужно уважать друг друга».
— Вам не кажется, что это слишком маленький объём, для столь важной темы? — спросил Алексей, отвлекшись от разглядывания портретов.
— У нас демократическая система выбора, поэтому предлагаю проголосовать. Кто за то, чтобы сочинение было объёмом в двадцать слов? — задала вопрос Изольда Виссарионовна.
Четыре студента подняли руку.
— А кто против?
Алексей поднял руку.
— Четыре из пяти, — сказала Изольда Виссарионовна, — это означает, Алексей, что Вам, как и остальным, придётся писать сочинение объёмом в двадцать слов.
— Разве вам не кажется это глупым? — спросил Алексей, повернувшись к остальным.
— Глупым? Ты назвал меня глупой?! — воскликнула Пелагея.
«Полгода отучился на философском факультете в Вендеттском государственном университете, лучше бы там и остался. Походу, не надо было переводиться в эту школу, на культурологический», — подумал Алексей.
— Итак, студенты, приступайте к работе. У вас ровно пять минут.
Осознав всю нелепость ситуации, Алексей решил отложить листик и ручку. Ну какой смысл писать эссе размером в двадцать слов? Такое только в сумасшедшем доме прокатывает.
— Что ж, ребятки, пять минут прошло, готовьте ваши работы, — после этих слов Изольда Виссарионовна начала обход студентов. — Хмм, кто тут у нас?
— Артемий Травочкин.
— Травочкин, так-так. Вы написали: «Нужно уважать друг друга, не оскорблять чувств и есть только зелёную пищу». Хорошо, за сочинение Вы получите одно солнышко. Правда, Вы – белый мужчина, это одна тучка, и вы — вегетарианец, это ещё одно солнышко. Итого: у вас одно солнышко за работу. Молодец, Травочкин.
— Спасибо, Изольда Виссарионовна.
— Простите, почему Вы оценивали сочинение по внешности Травочкина и его мировоззренческим предпочтениям? — возмутился Алексей. — Это же не критерии оценки литературной работы.
— Берзон, я смотрю, Вы у нас самый умный. Дайте взглянуть, что Вы написали. Так, что тут у нас, ага, пустой лист. Молодец, Алексей Степанович, вы зарабатываете свою первую тучку. Вдобавок, Вы — белый мужчина и у вас голубые глаза. За это я поставлю вам ещё одну тучку.
— Какую тучку, Изольда Виссарионовна? И причём тут солнышко? Почему нет нормальной системы оценивания?
— Я получила солнышко, ты посягаешь на мои права, — сказала Пелагея. — Ты посягаешь на права женщин — значит ты не любишь представительниц прекрасного пола и ты за патриархат. Это оскорбляет меня.
— На мои тоже, — сказал Травочкин, — тебе не нравится, что я вегетарианец и что я белый, поэтому ты не хочешь, чтобы мою работу оценили по достоинству.
— Православные коммунисты, горите в аду! Это ты хотел сказать, Алексей? — крикнул с задней парты студент с именем Карлос Марк. — А если мою работу будут оценивать по моей внешности и по моим мировоззренческим принципам, тебе тоже это не понравится? Я, между прочим, азиат.
— И за это тебе одна тучка, — сказала Изольда Виссарионовна, взяв в руки листик с его работой. — Так, Карлос, Вы написали: «Коммунизм — это учение Христа». Хмм, Вы понимаете, что это не по теме? Я поставлю Вам ещё одну тучку, но за старание — одно солнышко. Итого: у вас одна тучка. Ах да, чуть не забыла, автор лучшей работы поедет на конкурс писателей, который пройдёт в Мосвке.
После этих слов Карлос откинулся на спинку стула и с довольным видом, теребя в правой руке чётки, сказал:
— Я хотя бы старался, в отличие от некоторых.
Дабы не ссориться со своими одногруппниками в первый же день, Алексей решил проигнорировать их провокации и принялся молча разглядывать портреты выдающихся студентов. Он никак не мог понять, за какие заслуги их туда повесили? Под каждым портретом была тривиальная фраза вроде:
«Каждый прав по-своему. Уважайте любое мнение».
Изольда Виссарионовна подошла в Пелагее Безмужной и, взяв её работу, сказала:
— Пелагея, Вы написали: «Матриархат сблизит общество и поможет нам уважать друг друга». Какие слова. Молодец, Пелагея, два солнышка тебе.
— А ещё я — женщина и я — лесбиянка, — сказала она, улыбнувшись.
— Да вы что, Пелагея, добавлю Вам три солнышка за это. Итого: у Вас пять солнышек. Поздравляю, Пелагея едет в Москву, — сказала Изольда Виссарионовна, похлопав в ладоши.
Солнышки, тучки, православные коммунисты, веганы, лесбиянки, бессмысленные портреты и сочинение объёмом в двадцать слов! Какой абсурд! Алексей больше не мог сдерживать разрывающую его тело ярость. Как эта девушка получила возможность поехать в Москву? Она просто написала пару слов о матриархате и рассказала о себе!
Встав из-за парты, Алексей повернулся к своим одногруппникам и сказал:
— Вы что-нибудь слышали о «гибридных идеологиях»? Это когда совмещаются два и более противоположных учений в одно и образуют новую идеологию со своими правилами. Основываются эти идеологии на принципе двоемыслия, суть которого предельно проста: вы одинаково верите в две совершенно противоположные по отношению друг к другу идеи. Проще говоря, для такого человека нет разницы между правдой и ложью. Вот ты, Карлос, ты одинаково веришь в совершенно противоположные вещи. Нет такого понятия, как православный коммунизм! Маркс сейчас в гробу вертится! Почитай внимательно его учения и Библию, а потом оцени разницу.
Тут Алексей остановился, чтобы перевести дух. Студенты молча сидели и смотрели на него в ожидании продолжения. Изольда Виссарионовна попыталась прервать тишину, но стоило ей открыть рот, как Алексей тут же продолжил свою тираду.
— Разве это не гибридные идеологии? Каждый из вас верит в полную чушь. Вам вдолбили в головы, что вы должны уважать мнение и чувства другого человека, но при этом вас самих унижают, ставя тучки за то, что вы азиат или белый мужчина. В самом начале пары Пелагея упомянула термин «тотальная толерантность». Вы задумывались, что это такое? А что означают эти портреты с изображенными студентами? За какие заслуги их туда повесили?
— Хватит! — крикнула Изольда Виссарионовна. — Вы оскорбили всех учеников в классе! Господи, какие книжки Вы читаете, Алексей? В учительскую! Пройдёмте со мною.
— Отлично, идёмте в учительскую, я попрошу заявление об отчислении, — сказал Алексей.
***
В учительской Алексей занял место в кресле. Изольда Виссарионовна сначала вышла, а затем вернулась с каким-то мужчиной на вид лет семидесяти, в белом халате, с густой бородой и в очках. Войдя в учительскую, они сели напротив Алексея.
— Алексей, Изольда Виссарионовна сказала мне, что Вы плохо себя вели, это правда?
— Кто Вы?
— Простите, где же мои манеры. Меня зовут профессор Нравственский.
— Профессор, я рад, что наконец-то могу поговорить с разумным человеком. Изольда Виссарионовна ставит солнышки и тучки вместо оценок. Мои одногруппники верят в несусветную чушь, а когда я говорю им это, они считают, что я их оскорбляю. Скажите мне, разве может существовать православный коммунизм? — в этот момент лицо профессора скривилось. — А литературное эссе размером в двадцать слов можно оценивать по такому критерию, как внешность? Это же глупость, профессор. Я не оскорблял моих одногруппников, а всего лишь обличил их невежество.
— Я вижу, вы компетентны в этих вопросах. Это радует, — сказал Нравственский, протирая свои очки. — Но вы спрашивали себя, зачем нужна Высшая школа нравственности?
— Я думал, тут изучают культуру и общество.
— А что есть культура, Алексей? Культура — лишь тоненькая яблочная кожура над раскаленным хаосом. Она отделяет наше общество от гибели. Но та культура, которая сформировалась до нас, – она больше не пригодна. Человечество не сможет долго существовать, опираясь на традиционные ценности. Поэтому мы строим общество, основанное на тотальной толерантности, суть которой предельно проста: каким бы ни был человек, будь то глупый, неотёсанный плебей или же учёный, разработавший лекарство от всех болезней, их роль в обществе одинакова. Каждый из них прав по-своему. И неважно, во что они верят. Главное — это уважать мнение и не оскорблять чувства друг друга.
— Это же бред! — воскликнул Алексей. — Я могу уважать право на наличие собственного мнения, но я не обязан уважать само мнение. Наоборот, если кто-то ошибается, кто-то верит в полный бред и старается распространить это, то моя цель — указать человеку на его невежество. А если ложное верование распространяется на массы? Тогда наша святая обязанность — это искоренить ложь, орудуя фактами.
Услышав эти слова, Изольда Виссарионовна скривила рожу.
— Вы идеалист, — сказал профессор. — Наука и факты могут быть слишком опасны для масс. Скажите, зачем нам образованный человек, который вместо нового телефона купит себе кипу книг и будет их читать? Вместо дорогой машины купит себе велосипед и будет на нём ездить? А вместо дорогих украшений будет довольствоваться красотами природы? Вы только не подумайте, мы не запрещаем науку и знания, отнюдь, они в широком доступе, в два клика они будут у вас на компьютере. Просто у человека есть альтернатива, и он выбирает её. Так уж получилось, что наша экономика построена на обилии информации.
— Вы подменяете понятия, профессор. Скажите прямо, вам нужен необразованный идиот, который на последние деньги купит себе новый телефон. А необразованный он, потому что тонет в море информации и верит во всякую чушь, не пытаясь разобраться в вещах. Вот и вся ваша экономика с обществом.
После этих слов, профессор встал с кресла, и, теребя одну руку в кармане, подошёл к Алексею.
— Скажите, Алесей Степанович Берзон, вам противно такое общество? — спросил профессор.
— Да! Вера не начало, а конец всякой мудрости. С детства меня учили сомневаться во всём и требовать фактов. Мне противно общество идиотов, которое пренебрегает накопленными знаниями и опытом, — оскалясь, ответил Алексей.
— Тогда зачем вам в нём находиться?
— Вы правы, я хочу уйти из этой школы.
— Как скажете, — после этих слов, профессор достал из кармана инъектор и, всадив Алексею в шею, нажал на крючок.
— Изольда Виссарионовна, вы знаете что делать?
— Да, профессор Нравственский. Я всё сделаю.
— Хорошо, за сим я отклоняюсь, мне ещё лекцию читать.
— Ах, Вы мой юный фанат Оруэлла, — сказала Изольда, глядя на спящего Алексея.
***
На следующий день занятия продолжились в той же аудитории. Изольда Виссарионовна заняла место у доски, дабы начать читать лекцию. Четыре студента сидели на своих местах и внимательно её слушали.
Над доской возвышались портреты студентов, где в самом конце, в новой раме и с ещё не высохшими красками, висел портрет Алексея Степановича Берзона, надпись под которым гласила:
«Вера не конец, а начало всякой мудрости».
#i_чтиво
